Александр Щелоков - Переворот [сборник]
— Я с этим хамьем постараюсь выяснить отношения, — пообещал Шапиро. — Затяну время.
Однако выяснять отношения с «хамьем» Шапиро не пришлось. Когда странный кортеж въехал на просторную площадку перед «Ростбанком», сопровождающие развернулись широкой подковой. Две первые машины подкатили вплотную к ступеням подъезда, две другие словно пробкой заткнули выезд на магистраль. Из распахнувшихся разом дверей высыпали рослые мужики в камуфляже, черных масках с прорезями для глаз, с автоматами на изготовку.
— Всем лечь! — громко прокричал невысокий крепыш в такой же черной маске, как все остальные, но по поведению старший в группе. Он же первым подскочил к Васинскому. — Вы можете уйти!
Поспешным семенящим шагом банкир взбежал по ступенькам к стеклянной двери. Миновав почтительно расступившихся стражей ворот денежной крепости, подбежал к первому же телефону, снял трубку. Надо было торопиться, пока банда неизвестных, нарушивших гражданские права одного из лучших граждан бесправной республики, не смылась, не оторвалась или, как там еще говорят уголовники, не рванула когти с места позорного происшествия.
Первыми Васинский всполошид телевизионщиков. Как молния проскочила весть между редакциями конкурирующих программ о зле, чинимом неизвестными у «Ростбанка». Клич шефа «Сарынь на кичку!» заставил отбросить вскормленную им группу вестей право приоритета. Рассказать о событии было велено всем.
Вторым звонком был удостоен генерал-майор федеральной контрразведки Петр Севастьянович Касьянов, король в козырной колоде Васинского.
К месту представления не опоздал никто.
Упакованные в камуфляж и бронежилеты ребята действовали нерасторопно, лениво. Они положили охрану Васинского на асфальт, отобрали у нее оружие, обыскали и стали неторопливо расхаживать среди распростертых тел, как охотники-чукчи по лежбищу тюленей. Изредка кто-нибудь подходил к особо беспокойному, не привыкшему тереть носом асфальт самбисту, легонько пинал его носком ботинка в бок, под ребра и говорил сквозь зубы:
— Ноги! Раздвинь ноги пошире, ну!
Касьянов подлетел к банку на машине с сиреной и красной мигалкой. С ним приехал микроавтобус, набитый мужиками его подручной спецгруппы. Двое из команды Крымова тут же взяли его под прицел двух гранатометов.
— Кто такие?! — стараясь придать сугубо штатскому голосу командирское звучание, крикнул Касьянов. — Что тут происходит?
— Генерал! — просипел командир группы. — Прикажите убраться отсюда своим воякам! Да и вам лучше отсюда уехать. И побыстрее!
Ощутив неприятный холодок угрозы, Касьянов все же прошел в банк. Его не задерживали. Васинский стоял в холле серый, растерянный.
В это время Крымов взял микрофон и послал в эфир сообщение:
— «Двина, «Двина», я «Крым». Спектакль состоялся. Клоуны на местах. Кто именно? Четвертый по нашему списку. Все понял. Операцию завершаю.
По сигналу старшего команда Крымова собралась и уехала, оставив на асфальте лежащих охранников банкира и прихватив их оружие.
— Что думаешь по этому поводу? — спросил Васинский Касьянова. Стоя у стеклянной двери банка, они изнутри наблюдали за тем, что происходило снаружи.
— Думаю, это служба охраны. Но вот зачем им понадобился этот цирк, ума не приложу. Погоди немного, все уляжется, разберемся. Кое-кому, я думаю, зад надерем.
В это время к беседующим неслышным шагом приблизился вышколенный банковский клерк. Негромко сказал, обращаясь к Касьянову:
— Товарищ генерал, вас к телефону.
Две минуты спустя Касьянов вернулся к Васинскому бледный, растерянный. Пальцы его, державшие незажженную сигарету, дрожали.
— Что? — спросил Васинский.
— Меня освободили от должности, Леопольд, — упавшим голосом сообщил он банкиру.
— За что? Какие мотивы?
— Я тоже спросил Ивашина. Он сказал: без мотивов. Есть указ президента…
Только теперь, глядя на потерявшего форс генерала, Васинский до конца понял — игра проиграна. Конечно, можно пересдать карты и начать новую партию, но этот кон у него взяли чужие руки.
Проводив Касьянова, Васинский вызвал Шапиро. Говорил устало, почти обреченно.
— У тебя с часовым мастером надежная связь?
— Да, конечно.
— Срочно свяжись с ним и отмени заказ. Он уже не ко времени.
Шапиро наклонил голову, показывая, что приказ понят, хотя в душе его все противостояло такому решению шефа. Пять «зеленых лимонов», переданных с рук на руки полковнику Штанько, криком кричали: «Заберите меня обратно!» Разве можно бросать деньги на ветер?
Васинский слишком хорошо знал двоюродного брата. Он посмотрел на него пристально и предупредил:
— Не вздумай напоминать ему о задатке. Я его уже списал. Есть другие ценности, которые нам сохранить важнее. Сделай так, чтобы уже завтра семья уехала за границу. Да, в Австрию. Да, к Шнапсштофу…
* * *Пришел октябрь, пасмурный и дождливый. Таяли надежды оптимистов на хороший урожай. В Сибири бастовали шахтеры. На севере прорвало нефтепровод и тысячи тонн нефти пролились на нежные мхи приполярной тундры. В который уже раз подскочили цены на все — от спичек до хлеба. Роптала армия, униженная, попранная в правах, но вооруженная.
Пришел октябрь… Традиционный месяц великих потрясений на Руси двадцатого века.
В одном из зданий Кремля до поздней ночи не гас свет в кабинете начальника службы охраны. Дружков часто засиживался один, мысленно подводя итоги проделанного, размышляя о будущем. Бизон все больше терял форму, нервничал, допускал один за другим невосполнимые промахи. Думая о том, чтобы усидеть на месте, он почти ничего не делал для упрочения своих позиций. Давал распоряжения, которые могли подготовить нужную обстановку, и на другой день отменял их, испугавшись дружно осуждавшей его оппозиции.
Планы, которые Дружков вынашивал на будущее, ветшали, рассыпались в прах на глазах. Было над чем задумываться.
Стрелки на часах показывали двадцать три двадцать. Уже давно хотелось прилечь. Однако чувство неясной тревоги не позволяло Дружкову расслабиться. С беспокойством он поглядывал на телефон, соединявший его напрямую с дачей Бизона. Раздумывал — не позвонить ли туда? И все не решался. Там и без его звонков все должно идти по заведенному порядку. Оснований выказывать недоверие дежурной смене охраны не было.
Посидев еще пять минут, Дружков встал, взял из стенного шкафа шляпу, в последний раз оглядел кабинет — не забыл ли чего — и протянул руку к выключателю. Именно в этот миг длинным тревожным звонком залился телефон.
Быстро шагнув к столу, Дружков снял трубку. Срывающимся голосом полковник Кесарев, старший смены, охранявшей дачу Бизона, доложил:
— Иван Афанасьевич. У нас… погас свет…
Не отвечая, но и не отнимая трубку от уха, Дружков тяжело опустился на стул. Он готов был услышать что угодно, кроме этой фразы. «Погас свет» — означало внезапную смерть Бизона. Придумать что-либо хуже в данный момент было трудно.
— Иван Афанасьевич, — снова заговорил Кесарев. — Я повторяю…
— Не надо, — оборвал его Дружков. — Не повторяй. Я сейчас выезжаю. До моего приезда никому ни слова. Ты понял?
— Прошу прощения, Иван Афанасьевич, мне тут подсказывают, — Кесарев замялся. — Вам приезжать не обязательно. Во всяком случае сразу…
— Кто это тебе подсказывает, Кесарев? — в голосе Дружкова зазвенела крутая злоба. — Я приеду и выдам тебе и подсказывальщикам.
— Иван Афанасьевич, — теперь Кесарев говорил твердо. — Подождите немного на месте. К вам выехала Маргаритка. Дождитесь ее. Она будет с минуты на минуту.
Слово «Маргаритка» сбило Дружкова с толку. Это имя кроме него не мог знать никто. В лексиконе Кесарева оно не могло возникнуть случайно. Значит, стоило подождать.
Неожиданно отворилась дверь. Вошел не знавший усталости Крымов.
— Ты еще не уехал? — спросил он удивленно.
— Да вот, — Дружков замялся, не сразу приняв решение, умолчать ему о сигнале «погас свет» или сказать о нем. Решил подождать. — Жду Маргаритку.
— Ты мне ее покажешь? — спросил Крымов. — Второй раз слышу имя, а кто она, не знаю. Ты все темнишь.
— Познакомишься. Это мой агент. Капитан. Окончила высшую школу КГБ. Работала за границами корреспондентом. Потом я подвел ее к Щукину…
— И получилось?! — удивление Крымова было искренним. — Я думал, эта история с Буртиком у него отбила охоту к бабам. Он ведь тогда сошелся с Самохваловой?
Дружков, озабоченный совсех другими проблемами, мрачно усмехнулся.
— Буртик был подставкой. Самохвалова — это и есть Маргаритка.
— Почему я не знал? — обиженно, как показалось Дружкову, спросил Крымов.
— Эх, Алексей, — тяжело вздохнул Дружков. — В этом деле даже я не все знаю. А теперь иди. Побудь у себя. Возможно, я тебе свистну.
